Священномученик Николай (Николай Николаевич Яхонтов), протоиерей Свято-Сергиевской военной церкви города Перми
Родился около 1874 года. Окончил духовную семинарию по I разряду и в 1896 году был рукоположен в сан священника. До 1902 года служил в городе Ковно Литовской епархии.
Затем до 1903 года нес служение в городе Козянск Городецкого уезда Витебской губернии.
Во время служения в Козянском приходе отец Николай построил церковноприходскую школу, создал Общество трезвости и приходское попечительство.
В дошедшем до нас письме отца Николая он вспоминает о служении в этом приходе: «Будь я здоров – ни за что не оставил бы прихода, где чувствовал себя поистине служителем Божиим, духовным руководителем народа! А приход – какое это обширное поле для самостоятельной деятельности пастыря! Благодарение Господу, есть на этом поле и моя бороздка, орошенная трудовым потом… Молю Бога дать мне прежнюю силу и энергию, чтобы с пользою трудиться на новом поприще моего служения. Сижу сейчас за столом, строчу это письмо, а мыслями невольно переношусь в свой прежний приход, пред моими глазами стоит и храм… и дом, и мужички мои… с укором смотрят на меня, за что я оставил их».
Дальнейшее служение отец Николай проходил в качестве полкового священника 48-го Драгунского Украинского полка. В 1903 года его полк стоял в городе Серпеце Плоцкой губернии (Польша). В тот период отец Николай писал своим близким: «Сегодня у нас в Серпеце происходило великое церковное торжество: после заупокойной Литургии крестный ход в преднесении креста, хоругвей и икон с пением Пасхального канона, направился от полковой церкви по улицам нашего богоспасаемого городка к кладбищу для того, чтобы почтить память усопших братьев наших по вере и приветствовать их с радостью о воскресшем Христе, победителе смерти. Погода благоприятствовала ходу. Певчие славно пели, чередуясь с хором трубачей, игравших «Коль славен», солдатики стояли по обоим сторонам пути и вместе с офицерами примыкали к шествию. Неизвестно откуда набралась огромная толпа народа. Кроме военных, участвовали в ходу и чиновники городской администрации. На гарнизонном кладбище была отслужена общая панихида, после чего крестным ходом в прежнем порядке вернулись обратно в церковь…
Оказалось, что здесь раньше крестных ходов не устраивалось вовсе. А напрасно: большинство солдатиков из русских губерний, где на Радоницу, после Литургии, совершались крестные ходы на кладбище, и их родные традиции следует, по моему мнению, поддерживать. Солдатики были рады ходу, многие из офицеров высказывали мне свое удовольствие по поводу устройства хода на кладбище».
С 1907 года отец Николай служил в 227-й пехотном Балашском резервном полку.
С 1910 по 1916-й год – в 194-м пехотном Троицко-Сергиевском полку.
С 1916 по 1917 год исполнял должность благочинного 49-й пехотной дивизии.
Всю войну – с 1914 по 1917 год – священник провел на боевых позициях.
По воспоминаниям современников, отец Николай был хорошим проповедником, постоянно писал свои заметки в журнале «Вестник военного и морского духовенства».
Священник Николай Яхонтов был удостоен следующих наград:
В 1903 году награжден набедренником, 17 января 1905 года – скуфьей. В 1909 году удостоен благословения Святейшего Синода с грамотою. В 1911 году награжден камилавкой, 2 июля 1915 года – золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте из Кабинета Его Императорского Величества. 2 июля 1915 года «За отличие в бою под городом Хырован в Галиции в декабре 1914 года» награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами. В том же году удостоен ордена Св. Анны 2-й ст. с мечами.
В 1918 году возведен в сан протоиерея.
В марте того же года назначен настоятелем полкового храма в честь преподобного Сергия Радонежского города Перми, построенного в 1913 году по инициативе 194 пехотного Троицко-Сергиевского полка.[1]
В ночь на 4 / 17 декабря 1918 года после жестоких пыток и издевательств утоплен в реке Каме вместе с протоиереем Иоанном Пьянковым.[2]
Газета «Вестник Омской Церкви», рассказывая об ужасах красного террора, творившихся в Перми, так описала кончину протоиереев Николая Яхонтова и Иоанна Пьянкова:
«23 Декабря нов. ст., пред своим отступлением из Перми [красноармейцы расправились] с протоиереями о. Иоанном Пьянковым – 70 летним старцем, и о. Николаем Яхонтовым, привязав их обоих к койке и несколько раз погрузив в Каму, и затем бросив в Камскую прорубь. Так они поступили и с другими, кого считали своими врагами. Особенно же жестоко расправлялись с духовными».[3]
Иеромонах Пермского Архиерейского дома Никон передал Судебному следователю сведения о мученической кончине протоиерея Николая Яхонтова:
«По делу протоиерея отца Николая Яхонтова слышал, что он сначала был арестован и посажен вместе с младшим сыном в пересыльную тюрьму за то, что его старший сын – офицер, находившийся на Осинском фронте [и сражавшийся] против белых, будто бы изменил Советской власти – обстрелял свой штаб, и за это, кажется, был расстрелян. За отца Николая хлопотали, и он был выпущен.
Во второй раз он был арестован вместе со священником отцом Александром Дмитриевым и протодиаконом Матфеем Поповым за разговор на улице по поводу забастовки в Мотовилихе. Отец протодиакон Матфей Попов был вскоре освобожден, отец Александр Дмитриев освобожден белыми, а отец Николай был… вместе с протоиереем Иоанном Пьянковым… и протоиереем Алексеем Сабуровым… убиты и утоплены на реке Каме в той же проруби где и Владыка Феофан».[4]
15 мая 1919 года в Перми Судебный Следователь Пермского Окружного Суда по важнейшим делам Короновский допросил в качестве свидетеля оставшегося в живых соузника протоиерея Николая Яхонтова, священникаградо-Пермской Сергиевской церкви Александра Дмитриева. Отец Александр рассказал о предшествующих казни событиях:
«25 ноября / 8 декабря 1918 года, после Божественной литургии, в 12 часов дня, мы все трое, а именно: протоиерей Яхонтов, Я (священник Дмитриев) и протодиакон Матфей Попов были приглашены на стакан чая одним прихожанином нашей Сергиевской церкви. Когда вышли на Обвинскую улицу, стали разговаривать о приходских делах и, между прочим, я говорю, что сегодня за Литургией было мало молящихся. А протоиерей Яхонтов на это отвечает: «Время теперь тревожное, все сидят по своим квартирам, замкнувшись как улитки в свои раковины». А затем добавляет: «Говорят, что против Мотовилихи выставлены пушки».
В это время нас обгоняет какой-то человек, пожилой, в солдатской форме. Услыхав слово «пушки» из разговора протоиерея Яхонтова, останавливает его и спрашивает: «Какия пушки? Где пушки? » Протоиерей Яхонтов начинает объяснять ему относительно слова «пушки», но человек в солдатской форме не желает слушать никаких объяснений, а только говорит, что вы, попы, агитируете против советской власти. «Как ваша фамилия?» – вынимает из кармана записную книжку и начинает спрашивать протоиерея Яхонтова… О чем они с ним говорили Я не знаю, так как мы с протодиаконом Поповым продолжали свой путь дальше, шли довольно тихо чтобы дать возможность догнать нас протоиерею Яхонтову. Мы с протодиаконом Поповым решили на чай к прихожанину не ходить, а возвратиться обратно в церковь.
У самаго храма нас догоняет протоиерей Яхонтов и сообщает нам с протодиаконом Поповым, что человек в военной форме, который остановил протоиерея Яхонтова и привязался к слову «пушки» – железнодорожный агент.
[Все трое мы пришли] в церковь, около двух часов дня, протоиерей Яхонтов посидел с нами немного времени. Приблизительно минут через двадцать, решил из церкви идти домой, предполагая, что в его квартире будет обыск. Мы с протодиаконом Поповым остались в церкви и решили перейти в сторожку, так как в церкви было холодно. Спустя полчаса часа, как ушел протоиерей Яхонтов из церкви домой, приходит к нам в сторожку тот самый человек, который привязался к слову «пушки», и останавил протоиерея Яхонтова. Он начинает спрашивать у нас с протодиаконом, о чем мы все трое на Обвинской улице разговаривали? Я и протодиакон Попов сказали, что разговор вели о приходских делах. Агент не верит и начинает утверждать, не имея для этого малейшаго повода, что мы ведем агитацию против Советской власти. «Раз не хотите сознаться, о чем вы все трое разговаривали, я вас арестую» – и предъявляет нам мандат. Прочитав мандат, из котораго видно, что он железнодорожный агент, (фамилии и имя его я не помню), и имеет право производить обыски и аресты. Я и протодиакон Попов пошли арестованные под конвоем агента в Чрезвычайку. Дойдя до Екатерининской улицы, у немецкой кирхи, агент обращается к нам и говорит: «Вы ступайте одни в чрезвычайку, а я пойду на квартиру Яхонтова, его арестовать».
Прихожу я с протодиаконом Поповым в чрезвычайку и заявляю дежурному секретарю: «Мы арестованы железнодорожным агентом. Он нам велел идти одним сюда, а сам ушел на квартиру арестовать протоиерея Яхонтова». Меня и протодиакона Попова попросил секретарь чрезвычайки подождать агента, который и объяснит властям чрезвычайки причину нашего ареста.
Спустя час или полтора приходит агент с арестованным им протоиереем Яхонтовым. Мы все трое остались в низу, а агент ушел на верхний этаж, пробыл там минут двадцать пять, спускается вниз за нами и ведет всех троих на верхний этаж. Подходим к одной комнате – сидит там молодой человек и по одиночке нас спрашивает: «Были арестованными раньше? Когда? За что?» Все это он записал. Потом он обращается к агенту и приказывает ему нас всех троих сдать под стражу. Приказание агентом было исполнено, и мы были заключены под стражу.
25 ноября /8 декабря мы просидели до восьми часов вечера, в восемь часов вечера нас по одиночке вызвали снова на допрос, допрашивал другой молодой человек. Взяли у меня показание, и я снова под конвоем был препровожден вниз, где под стражей сидел в чрезвычайке до восьми часов вечера следующаго дня, 26 ноября по старому стилю.
26 ноября / 9 декабря, в 7 часов вечера нам всем троим объявили, что мы под конвоем препровождаемся в губернскую тюрму. Там я содержался заключенным до прихода наших освободителей белых до 11 / 24 декабря 1918 года. Сидели все трое в камере № 11. 3 / 16 декабря 1918 года по старому стилю нас всех троих вызывает на допрос чрезвычайная смешанная комиссия по разгрузке тюрем. Председателем этой комиссии был Харитонов. Состав комиссии был человек из пятнадцати. В числе этой же комиссии был Воробцов, остальных не знаю.
Первым комиссия допрашивала протоиерея Яхонтова. Он только успел войти в комнату, в которой заседала комиссия, как послышался крик. Воробцов затопал ногами и закричал на протоиерея Яхонтова: «Сын твой изменник Советской власти! Ты точно также ведешь агитацию против Советской власти! » Со злостью выкрикнул: «Вон отсюда!»
Вторым комиссия вызвала протодиакона Попова. Он стал довать показания. В чем состояли его показания, я не могу сказать. Наконец, комиссия вызывает меня. Но вместо того, чтобы выслушать мои показания по существу, председательствующий – Харитонов спрашивает меня: «Как я смотрю на вопрос об отделении церкви от Государства?» Я ему отвечаю: «Церковь и ея служители делают свое святое дело: совершают богослужения, учат истинам Веры Христовой своих духовных чад. Вообще возглашают Христианские Евангельские истины всем желающим приобщиться жизни во Христе Иисусе. Кто хочет слушать эту истину спасительную, слушает и живет по ней. А кто не желает, не слушает, церковь святая никого не насилует».
Во время этого моего объяснения на заданный вопрос председателя Харитонова, один из членов комиссии говорит: «Для чего нам слушать поповскую мораль? Достаточно, ступай обратно в камеру».
Вот таким образом происходил допрос меня и Яхонтова. Оканчивая допрос каждаго из нас, Воробцов ставил особыя значки против допрашенной фамилии.
Производя, таким образом, допрос 3 /16 декабря, слышим в 10 часов вечера выкликают фамилию протодиакона Попова, и объявляют ему, что он свободен, может из тюрмы сейчас же уходить домой. Распростившись с освобожденным из тюрмы своим сотоварищем и сослуживцем протодиаконом Поповым, мы с протоиереем Яхонтовым легли спать. Уснули. В два с половиной часа утра 4 / 17 декабря, слышим крик. Со сна не поняли, что значит этот шум, а затем, очнувшись, я слышу перекличку фамилий с иностранным акцентом, с ударением на последнем слоге: «Яхонтов, Пьянков, Сабуров!» – и четвертую фамилию не помню.
Протоиереи Пьянков и Сабуров сидели в камере № 9. Слышу, дежурный надзиратель тюремный Попов отворяет эту камеру, и оттуда выводят указанных выше протоиереев. Затем один из конвойных, пришедших за заключенными, обращается к тому же надзирателю Попову и спрашивает: «В которой камере сидит Яхонтов?» Тот отвечает: «В камере № 11». Тот требует отворить эту камеру. Когда надзиратель Попов отворил камеру № 11, то в нее входят вооруженные бомбами, кинжалами и ружьями красноармейские офицеры или солдаты (я не могу точно сказать).
Около двери нашей камеры № 11 стоит одетый в черную доху с папироской в зубах Воробцов и делает распоряжения, чтобы перечисленные скорее одевались, как он выразился: «На допрос в военный комиссариат». Протоиерей Яхонтов спрашивает меня: «Сколько часов сейчас?» Я ему отвечаю «Два с половиной часа». Протоиерей Яхонтов обращается к одному из стражи, пришедшей в нашу камеру: «Что, меня разстреливать повезли?» Тот ему на это ничего не ответил, а обращается к надзирателю Попову и говорит: «Яхонтов догадался».
Пришедший конвой заставляет Яхонтова забирать с собой все, что у него есть. Он исполняет приказание стражи. Наконец, надевает на себя енотовую шубу, падает на колени и молится пред образом Божией Матери, который мы принесли с собой в тюрму. В это время входит вооруженный человек и говорит, чтобы Яхонтов со мной не разговаривал: «Безполезно, на днях за ним тоже придут и увезут. Поручений и наказов твоих он не успеет исполнить».
Сказав эти последние слова, вооруженный конвоир выдергивает из камеры протоиерея Яхонтова в коридор. Дверь камеры тотчас-же затворилась надзирателем тюрмы Поповым на два замка (на висячий и внутренний), и я не имел возможности видеть, что потом с ними происходило. Куда их повели?
Когда в корридоре все утихло, подходит к моей камере надзиратель Попов и говорит, что всех твоих товарищей увезли на Каму.
Утром – в 7 часов, на смену надзирателю Попову пришел надзиратель Иван Зотыч Метелев, который сказал мне то же самое, что и надзиратель Попов, а именно: «Моих товарищей увезли на Каму».
Вот все, что я могу сказать о печальной участи своих собратьев протоиереев: Яхонтове, Пьянкове и Сабурове, положивших свои жизни от коварной и безбожной руки большевиков.
Показание писал собственноручно священник Александр Дмитриев».[5]
Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 года протоиерей Николай (Яхонтов) прославлен в лике святых Новомучеников и Исповедников Российских.
Память совершается 4 / 17 декабря.
[1] Королев. В. «Простите, Звезды Господни», Фрязино, 1999 г., с. 18
[2] «Пермские Епархиальные Ведомости», 28 марта 1919 г. с.95.
[3] «Вестник Омской Церкви», 1919 г. № 5-6 март, с. 1-15; ГАРФ, Ф. 9440, оп. 1, д. 1, л. 148.
[4] ГАРФ, ф. 9440, оп. 1, д. 1, л. 32 (об).
[5] ГАРФ, ф. 9440, оп. 1, д. 1919, л. 184, 184 (об.), 185, 185 (об.),186, 186 (об.), 187.