Варлаам (Коноплев), архимандрит, преподобномученик († 2/15 августа 1918)

Архимандрит Варлаам родился в 1858 году в Юго-Кнауфском заводе Осинского уезда Пермской губернии в крестьянской семье старообрядцев-беспоповцев.

Известно, что Урал издревле являлся прибежищем старообрядцев. Старообрядческое народонаселение Кунгурского, Осинского, Оханского, Красноуфимского, Екатеринбургского уездов, а также Юго-Кнауфского и Бымовского заводов в середине ХIХ века преобладало над православным. Но не взирая на то, что старообрядчество было впитано Василием Коноплевым с молоком матери, он с детства искал Истину и стремился к Богу.

«На девятом году, – писал он в автобиографии, – я выучился грамоте; молился с беспоповцами; когда стал приходить в возраст, начал прилежать к божественному писанию. В мире сам для души полезным ничего не нашел – все суетность, кроме божественного и отеческого писания… Я с усердием читал, насколько мне Бог помогал. Я стал гореть духом к Богу, стал размышлять о вере, о расколе, о православии восточной Церкви… В ночное время часто, бывало, вставал на молитву пред образом Господа Вседержителя и … просил указать, в которой Церкви и чрез каких пастырей благодать Святого Духа действует, то ли в Церкви восточной и греко-славянской, то ли у старообрядцев-беспоповцев и австрийцев…»[1]

В поисках истины Василий отправился путешествовать по Уралу, по поволжским городам и поселкам, где вел долгие беседы с авторитетами различных раскольничьих сект. Остановился он на секте австрийской.

«Вступив в австрийскую секту, – пишет он далее, – я ревностно стал ее проповедовать, восхваляя и защищая ее, и немало нанес вреда Церкви господствующей, отторгнул от нее многих последователей вслед себе в заводах: Юго-Кнауфском, Бымовском и окрестных приходах…»

Между тем Пермский край был известен не только как оплот раскола, но славился и своими миссионерскими традициями. Начало было положено еще в XV веке святителем Стефаном Великопермским, а в конце XIX века его дело успешно продолжил главный миссионер Пермской епархии иерей Стефан Луканин.

Миссионерская практика давно уже навела отца Стефана на мысль, что для привлечения старообрядцев в лоно святой православной Церкви следовало бы где-нибудь в центре раскола устроить такой храм или монастырь, в котором бы отправлялись богослужения с точным уставным чином православной греко-российской Церкви. Для этой цели лучшего места, чем Белая гора, трудно было найти, ибо Белогорье являлось одним из мощных центров староверов.

29 апреля 1891 года произошло событие, «потрясшее сынов России». На Наследника Всероссийского Престола Цесаревича Николая Александровича (впоследствии Государя Императора Николая II) во время его путешествия по Японии было совершено покушение. Цесаревич, однако, остался жив. В честь этого чудесного спасения по благословению епископа Пермского и Соликамского Владимира 16 июня 1891 года, в неделю Всех Святых, на Белой горе при крестном ходе отцом Стефаном Луканиным был освящен величественный восьмиконечный крест высотой в 5 саженей (10 м 65 см), названный впоследствии в народе «Царским».

Епархиальные миссионеры и местные священники вели неустанные беседы с раскольниками о православной вере, однако Василий Коноплев на те беседы не ходил, сколько его ни приглашали. Но все же стараниями отца Стефана Луканина его беседа с Василием состоялась. «Его словеса и доказательства меня умилили, – писал Василий Ефимович, – с этого времени я сделался аки земным зноем разгораем духом о разыскании истинного священства».

И вновь Василий Ефимович предпринял путешествие, теперь в Москву, где произошла его встреча с настоятелем Николаевского единоверческого монастыря архимандритом Павлом,[2] большим знатоком раскола и единоверия.[3]

После продолжительных бесед с отцом Павлом Василий Коноплев уж было склонился к единоверию, но… По его собственному признанию, на обратном пути, на пароходе он зачитался книгой Тертия Ивановича Филиппова[4] о нуждах единоверческой Церкви, которая так на него подействовала, что «напрочь отразила от соединения церковного».

Приехав домой, он вновь стал уверять людей в правоте своей секты, и, по его словам, снова наделал Православной Церкви много вреда: «Многие хотели со мной возвратиться, но я всех остановил, а раньше ушедших в Церковь Православную в сомнение привел».

Василий обладал большой силой убеждения и стал знаменитым начетчиком старообрядцев. Местные священники в спорах с ним не имели успеха, о чем доносили епархиальному миссионеру иерею Стефану Луканину. Тот в «умолительном» письме предложил Василию Ефимовичу не полениться и со всеми своими книгами опять приехать к нему в Пермь на беседу. Коноплев не поленился, приехал, и хотя в очередной раз «зело беседой умилился», но при своем мнении так и остался.

28 мая 1893 года, в Неделю Всех Святых рядом с его домом проходил крестный ход, в котором приняло участие много староверов. Однако Коноплев нашел для себя лучшим похеать в Саратовскую губернию, в город Хвалынск, а потом на Черемшан, в старообрядческую обитель. Эту обитель он давно присматривал для того, чтобы оставить мирское житие и поселиться в ней на всю оставшуюся жизнь.

Но сомнения, кто же прав – старообрядцы или православные, не оставляли его в покое ни на минуту. Вновь и вновь взывал он к Богу указать верный путь, ибо, по собственному признанию, устроен был как Фома Неверующий: пока не увидит своими глазами, не пощупает своими руками, не поверит.

Между тем 18 июня 1893 года на Белой горе епископ Пермский и Соликамский Петр (Лосев), торжественно освятил место для закладки Свято-Николаевского храма в память чудесного спасения жизни Наследника Всероссийского престола Великого князя Николая Александровича.[5]

О приезде Владыки в Белогорье знали за неделю. В то время стояла сильная засуха, по полям летали тучи вредных насекомых, и неурожай, казалось, был неизбежен. У многих староверов, среди которых был и Коноплев, появилась мысль в очередной раз испытать силу молитв православного Архиерея. Василий Ефимович молился с особым усердием: «О, Господи, – взывал он, – покажи мне чудо, разреши мои сомнения и недоумения: ежели Церковь Восточная и Российская за обрядовые применения не лишилась благодатных даров, то во время торжества российского духовенства на Белой Горе, в самое их молебствие, пошли, Господи, дождь обильный на землю в такое знойное время: да разумею, яко чрез сих пастырей действует благодать Святого Духа». Накануне же, 17 числа, не было никакой надежды на изменение погоды – день стоял ясный и жаркий.

И вот, «18-го числа, – как пишет летописец, – с утра пошел дождь, во время обедни стал усиливаться. Крестный ход пошел на гору под проливным дождем. Сделалось прохладно, а при ветре даже и холодно… Начали было поговаривать о том, чтобы закладку храма и молебствие отложить до следующего дня, но Владыка, во что бы то ни стало, в назначенный заранее день решил выполнить торжественный молебен… Когда Архиерей стал снимать с себя рясу для облачения, дождь стал стихать, подул сильный ветер и нес облака ниже горы… Народ с умилением внимал молитве Святителя, у многих видны были слезы. Да и трудно было удержаться от слез: событие само по себе необычайное… Здесь, кажется, у старообрядцев разрешились все смущавшие их душу сомнения», ибо в Белогорье пролился такой дождь, что поднял уровень воды в реках Сылве и Чусовой выше весеннего.

А на Василия Коноплева до того подействовал «чудесно явившийся дождь», что он тогда же сбегал под гору домой, принес хлеб и медовые соты и всенародно, при православных и старообрядцах, поднес их Архиерею. Тот спросил, кто подносит. И когда ему сказали, что коренной старообрядец, и даже начетчик, тогда Владыка с ним приветливо поговорил, принял приношение и сказал: «Такой разумный муж надолго старообрядцем не останется, но скоро из тьмы выйдет на свет и будет с нами – сыном Православной Церкви».

После этого случая Коноплев, как он сам заметил, к Православию стал относиться «помягче».

8 июля 1893 года на Белой горе произошла очередная и, пожалуй, решающая в судьбе Василия Ефимовича встреча с миссионером иереем Стефаном Луканиным.

«Когда я к нему явился, – вспоминал Коноплев, – паки спрашивает меня, почему не признаю православную Церковь, почто не иду в единение с нею. Я представил ответ: «За клятвы соборов 1666 и 1667 годов; они мешают мне… » Отец миссионер ответил на это: «…Вы понимаете так, что ваши священники служили по-старому, их не следовало бы проклинать: но не за одно служение их прокляли, а за непокорение Вселенской Церкви и за хулу. И поэтому несправедливо, что вы за эти клятвы отделяетесь от Православной Церкви и от всей Вселенской Церкви отделились»».

Сильно подействовали на Коноплева эти слова отца Стефана. А когда, после упомянутой выше беседы с преосвященным Петром, епископом Пермским и Соликамским, Василий Ефимович получил от него два тома Догматического Богословия и прочитал их, сердце его совсем успокоилось. «Меня как свет облистал, – писал он, – тогда увидел я, что в догматах веры Церкви Православной погрешностей нет. И вот, эти книги много послужили мне к признанию Православной Церкви благодатной, имеющей право по Христову словеси».

28 сентября 1893 года на Белой горе по просьбе местных жителей епископом Пермским и Соликамским Петром (Лосевым) был совершен благодарственный молебен по случаю обильного урожая, который послал Господь, вняв молитвам верующих в минувшее лето. Это богослужение, со всеми сопровождавшими его обстоятельствами, было важнейшим событием в общественной жизни Белогорья – торжеством Православия над расколом.

А 17 октября того же года, в воскресный день, в Пермском Кафедральном соборе, преосвященным Петром было совершено присоединение к Православию «одного из видных на Урале деятелей раскола вообще и последователя австрийской иерархии, в частности, жителя Юго-Кнауфского завода В. Е. Коноплева, восприемником которого, при совершении таинства миропомазания, изволил быть г. начальник Пермской губ. П. Г. Погодин».

Церковные летописи отмечали: «Этот новый плод семилетних трудов епархиальной миссии и главного ее деятеля, миссионера отца Стефана Луканина, подготовившего присоединение Коноплева, нельзя не назвать крупным событием в летописях церковной жизни Пермской епархии».

Соединился с Церковью и его отец, Ефим Тихонович (ему было тогда семьдесят пять лет), а также младшие его братья, Антон и Павел, с женами и детьми и семейство старшей сестры. Всего присоединилось девятнадцать человек.

К тому времени желание иерея Стефана Луканина устроить в Белогорье мужской монастырь с просветительной целью приближалось к своему воплощению. На Белой горе многое уже было для этого сделано, не хватало только насельников. Но всенародное раскаяние Василия Коноплева, его решительный шаг разорвать навсегда всякую связь с расколом подавало надежду на него, как «на природного и ближайшего насельника» зарождающейся обители. И Василий Ефимович эту надежду вполне оправдал.

6 ноября 1893 епископом Петром он был облечен в рясофор. В знак любви и доверия Владыка возложил на него свой собственный иноческий клобук. В тот же день инок Василий был принят в Пермское Епархиальное Ведомство, в число братии Архиерейского дома.

1 февраля 1894 года в Крестовой церкви экономом Архиерейского дома иеромонахом Аркадием было совершено пострижение инока Василия в мантию с наречением его Варлаамом. На следующий день в семинарской церкви епископом Пермским и Соликамским Петром (Лосевым) монах Варлаам был рукоположен во иеродьякона.

На Белой горе тем временем полным ходом шло строительство Свято-Николаевского храма. Освящение его было назначено на 22 февраля 1894 года. В этот день случилось еще одно чудесное знамение.

«Еще с утра у всех православных была сердечная молитва о том, – пишет летописец, – чтобы Господь день дал теплый и ведрянный, так как все предыдущие дни были весьма холодные, а ночь на 22 число была даже с ветром. С 8 часов стало гораздо теплее, а с 9 часов сквозь густые облака стало показываться солнце. В 10 часов, хотя шел снег, но лучи солнца уже сильно освещали землю, и шедший при солнце снег был подобен каплям дождя в летнее время при лучах солнца. Во время освящения храма, служения Божественной литургии и освящения после Литургии хлебов было до того тихо и ясно, что на открытом воздухе не гасла ни одна свеча».

Когда все закончилось, и процессия начала спускаться с вершины вниз, «как мглою опять закрылась гора, и не видно было уже солнца за снежной вьюгой».

Храм-первенец будущей Белогорской обители богомольцы возлюбили с первых дней. Отовсюду шли сюда паломники. Постепенно на Белой горе стали собираться все желающие иноческого жития. В 1894 году их было уже двенадцать человек.

28 февраля того же года иеродиакон Варлаам (Коноплев) епископом Пермским и Соликамским Петром (Лосевым) был рукоположен в сан иеромонаха и 4 марта назначен помощником Епархиального Миссионера в Осинском уезде.[6]

На Белой горе продолжались работы по устройству монастыря. 12 июня 1894 года, в праздник Всех Святых, отслужив Божественную литургию в Николаевском храме, епископ Петр совершил освящение и закладку Иверской церкви с приделом во имя Всех Святых (нижнего, зимнего, храма). Желая скорейшего возведения Белогорской обители, епископ Петр 18 ноября 1894 года назначил иеромонаха Варлаама управляющим новостроящегося монастыря.[7]

Отец Варлаам, как сам он говорил, «работал теперь уже не яко наемник, но яко хозяин, про себя строящий».Уже через год (29 июня 1895 года) в обители был освящен верхний Иверский храм, а в следующем году (1 октября 1896 года) – нижний храм во имя Всех Святых.

Заметим здесь, что по проекту строителя, того же миссионера иерея Стефана Луканина, вокруг Иверского храма была устроена терраса для старообрядцев.

Известно, что раскольники были страшно взволнованы в связи с появлением на Белой горе православной обители. Но приходили туда и смотрели. Сначала около храма, потом на террасу поднимались, в окна заглядывали. Слушали, что читают, что поют. Смотрят на православные иконы – и у них такие же, даже с двуперстиями есть; смотрят на крест – и у них такой же, восьмиконечный; слушают чтение и пение – и у них то же Евангелие, Апостол, Псалтырь… И невольно закрадывалась у них мысль, что, пожалуй, в Православной Церкви святости-то поболее, чем в их беспоповских часовнях.

Сам же миссионер-строитель отец Стефан Луканин 15 ноября 1894 года за устройство Белогорского монастыря был возведен в сан протоиерея.

20 января 1897 года решением Святейшего Синода Белогорская община утверждена штатным общежительным монастырем. Иеромонах Варлаам 30 января того же года назначен его настоятелем.[8] Бывший начетчик поселяется на Белой горе, в центре раскола Пермской губернии и начинает дело просвещения старообрядцев.

Следуя миссионерским задачам монастыря, монахи вели особые неустанные беседы с раскольниками о правоте православной веры. Многие после этого, осознав свое заблуждение, принимали в обители Православие через Таинство Покаяния.

В сентябре 1899 года в Перми открылось подворье Белогорского монастыря с храмом во имя святителя Иоанна Златоуста. В нем останавливались по делам службы настоятель и братия. Проживало на подворье около пятидесяти иноков.

За первое десятилетие своего существования число насельников Белогорской обители увеличилось с 12 до 400 человек. Уклад монастырской жизни был довольно строг. Вставали в 4 часа утра. Первое время всю братию будил сам отец Варлаам. Он сам читал и пел на клиросе. Ежедневно отправлялись полунощница, заутреня и вечерня. С самого начала соблюдалось и вечернее монастырское правило. Для монахов был построен каменный братский корпус, где также находилась трапезная.

При монастыре были организованы различные мастерские: слесарная, столярная, кожевенная, сапожная, портняжная. Славились своим мастерством и монастырские иконописцы. В мастерских монастыря изготавливалась различная церковная утварь, ризы на иконы, переплеты для книг – из кожи, из сафьяна, из бархата. Была даже своя фотография.

Одним из свидетельств высокого духовного взлета Белогорской обители стало учреждение «старчества» по примеру знаменитой своими старцами Оптиной пустыни. Старцы, то есть опытные в духовной жизни монахи, жили особой, уединенной жизнью. Для этой цели в пяти верстах от монастыря был устроен Серафимо-Алексиевский скит, где проживало 35 монахов, придерживавшихся еще более строгих общежительных правил – полного уединения и безмолвия.

24 июня 1902 года по указу Святейшего Синода иеромонах Варлаам епископом Пермским и Соликамским Иоанном (Алексеевым) в Иверском храме Белогорского монастыря был возведен в сан игумена с пожалованием одновременно палицы.

1 августа того же года игумен Варлаам, в дополнение к трудам по благоустройству Белогорского обители, назначен Благочинным Кунгурского женского монастыря.

Новой вершиной духовного расцвета Белогорской обители стало строительство каменного соборного величественного храма в честь Воздвижения Животворящего Креста Господня с приделами во имя святителя Николая и святого Иоанна Предтечи. Собор возводился в память чудесного спасения жизни Государя Императора Николая II, в бытности его Наследником престола, в Японии 29 апреля 1891 года. Освящение места и закладка Крестовоздвиженского храма состоялась 24 июня 1902 года. Вскоре, 10 августа, игумен Варлаам был назначен Председателем Строительного комитета.

Современники отмечали: «Много нужно иметь веры в милосердие и помощь Божию, чтобы, не располагая совсем денежными средствами, решиться строить такой величественный собор, который на свое полное созидание требует сотни тысяч рублей. Но видим на деле всегда, что верующие люди не бывают оставлены милостию у Бога».

«Со времени совершения закладки собора, – свидетельствует летописец, – источник денежных и вещественных пожертвований не прекращался. Все время находились христолюбивые добрые люди, которые и несли охотно свои трудовые лепты на нужды обители, и с Божьей помощью этот дивный собор все возвышался и устроялся на радость насельникам обители и посещающим ея богомольцам».

7 сентября 1904 года указом Святейшего Синода игумен Варлаам был награжден золотым наперсным крестом. Как опытный в духовной жизни подвижник, 25 июля 1905 года он был назначен благочинным всех женских монастырей Пермской епархии. А 14 января 1910 – года утвержден благочинным и всех мужских монастырей Пермской епархии.

В период первой русской революции 1905 года игумен Варлаам начинает активное сотрудничество с «Союзом Русского Народа».

Между тем к 1909 году число братии обители составило 401 человек. Белогорские насельники наладили значительное сельскохозяйственное производство – хлебопашество и скотоводство. Монастырь владел 580 десятинами земли, в хозяйстве монастыря было 40 коров. Развивалось огородничество, пчеловодство и рыболовство (монастырь владел 9-ю прудами). Немногим позже, в годы Первой мировой войны, белогорские насельники могли не только своим трудом зарабатывать средства на строительство собора, но и жертвовать на нужды Российской армии.

Новая миссионерская обитель встретила теплейшее сочувствие у русских людей и в народе стала именоваться «Уральским Афоном». Ее настоятель продолжал поддерживать здесь строгое уставное Богослужение и, памятуя, что монастырь миссионерский, поставил на должную высоту проповедь. Поучения произносились здесь за каждым богослужением.

9 мая 1910 года игумен Варлаам епископом Пермским и Соликамским Палладием (Добронравовым) был возведен в сан архимандрита.

8 декабря 1910 года в Александровском дворце в Петергофе архимандрит Варлаам и игумен Серафимо-Алексеевского скита Белогорского монастыря Серафим (Кузнецов) имели счастье быть представленными Императору Николаю II. В беседе с Государем белогорские монахи касались темы укрепления патриотизма в русском народе. Как следствие этого разговора, в 1912 году было положено начало издания Белогорской обителью журнала «Голос Долга», имевшего православно-патриотическую направленность.

С течением времени архимандрит Варлаам стяжал особую духовную опытность. Проводя аскетический образ жизни, он в то же время отличался простотой и детским незлобием. Молва о его мудрости росла, к нему стал стекаться народ со всей Пермской губернии, пошли даже инородцы из глухого Закамскаго края. Каждый, уходя от отца Архимандрита, выносил сильное, незабываемое впечатление.

В 1913 году пермский священник Иаков Шестаков писал о белогорском подвижнике: «Отец Варлаам – руководитель совести, это лицо, которому поручают себя люди – миряне, точно так же, как монахи, ищущие спасения и сознающие свою немощь. Кроме того, к отцу Варлааму, как вдохновенному руководителю, обращаются верующие в трудном положении, в скорбях, в часы, когда не знают, что делать, и просят по вере указания».

Активная деятельность архимандрита Варлаама во благо Церкви Христовой не оставалась незамеченной. Он был отмечен многими церковными наградами.

В 1894 году удостоен серебряной медали с надписью «За усердие в память царствования в Бозе почившего Государя Императора Александра III».

9 мая 1906 года Святейшим Синодом награжден Библией за особые труды по распространению синодальных изданий.

26 апреля 1911 года избран Почетным членом Епархиального Братства Святителя Стефана.

31 октября 1912 года награжден грамотою от Святейшего Синода за труды по управлению монастырем.

5 марта 1913 года архимандриту Варлааму Осинским уездным отделением Епархиального Училища была выражена глубокая благодарность за хозяйственные заботы и управление Белогорской школой.

6 мая 1913 года награжден орденом Святой Анны 3 степени.

11 октября 1913 года выражена письменная благодарность Советом Епархиального Братства Святителя Стефана за внимательное и заботливое попечение о X миссионерских курсах 1-17 сентября 1913 года.

22 января 1914 года выражена благодарность Государем Императором Николаем II за председательствование на съезде членов Всероссийского Дубровинского Союза Русского народа, собравшегося в Мотовилихинском заводе 15 января 1914 года.

21 февраля 1913 года награжден крестом на Владимирской ленте, учрежденным в память 300-летия Царствования Дома Романовых.

6 ноября 1914 года Советом Пермского Епархиального Братства объявлена благодарность епископа Пермского и Соликамского Андроника «за сочувствие Епархиальной миссии и миссионерским курсам».

9 января 1915 года избран членом Пермского Епархиального Церковно-археологического общества.

15 января 1914 года избран Почетным членом Пермского Губернского Мотовилихинского отдела Дубровинского Союза русского народа «с выдачей диплома на сие звание».

6 мая 1916 года награжден орденом Святой Анны 2 степени.

19 мая 1916 года выражена Архипастырская Благодарность за попечение и заботы о способах приобретения монастырских проповеднических книг через Белогорскую книжную лавку.

С 7 по 9 июня 1917 года, в тревожное для России время, для Белогорской обители совершилось знаковое событие. В эти дни было совершено освящение крупнейшего на Урале соборного Крестовоздвиженского храма.

Сооружение храма продолжалось 15 лет, строительством руководил инженер Е. И. Артемов. Главным поставщиком строительных материалов был монастырский кирпичный завод, имевший три печи. Грандиозный семиглавый Крестовоздвиженский собор, седьмой по величине храм в России, стоит на самой вершине одинокой Белой Горы. Эта гора имеет высоту 446 метров и возвышается среди приуральских лесов и холмов. Собор, будто парящий в небе над лесом, видим за многие километры.

 Уже 5 июня стали прибывать в монастырь из окрестных селений крестные ходы с многочисленными богомольцами. Пройдя долгий путь при дневном летнем зное и пыли, они не выказывали утомления, лица многих были радостны. Храмы не вмещали паломников, и богослужения совершались прямо под открытым небом: всенощные, панихиды или молебны – повсюду славилось имя Божие. Всего на торжестве присутствовало около 30 тысяч человек, в том числе около 2,5 тысяч представителей духовенства. Сам собор вместил до 8 тысяч человек. Дни его освящения современники назвали «духовным и радостным торжеством Православия».

Накануне праздника на Белую гору прибыли епископ Пермский и Кунгурский Андроник (Никольский) и епископ Соликамский Феофан (Ильменский), которыми и был на следующий день совершен чин Великого освящания.

По окончании богослужения преосвященный Андроник встал на колени лицом к народу и зачитал благодарственную молитву ко Всеобщему Создателю от лица всех молящихся за все свершившееся на Белой горе.[9]

Слава о Белогорской обители в скором времени распространилась так далеко, что со всех концов России шли и шли на Белую гору поклонники. Кроме духовного стремления притягивал и величественный вид окружающей природы. Никто, побывавший на Белой горе, не мог ее забыть.

Настоятель обители, отец Варлаам, являлся одним из самых ярких и авторитетных представителей монашества в Пермской епархии. В июле 1917 года он принял участие во Всероссийском монашеском съезде в Троице- Сергиевой Лавре. А в 1917-1918 годах стал членом Поместного Собора Русской Православной Церкви в Москве по избранию от монашествующих. В октябре 1917 года вернулся в Белогорскую обитель, сложив полномочия члена Собора.

Аскетические подвиги и трудовая жизнь изнурили здоровье отца Варлаама, но он никому не отказывал в духовной беседе и совете. У приходящих в его тесную келью утихали душевные скорби и изливались слезы покаяния, умиления, радости. Четверть века Белогорская обитель утешала страждущих.

Дальнейшее процветание Белогорского монастыря прервала революция, приведшая к власти большевиков. В 1918 году на Урале начался «красный террор». В Осинском уезде, где находилась обитель, террористы действовали с особой жестокостью.

12 августа 1918 года архимандрит Варлаам был арестован вместе с братским духовником иеромонахом Вячеславом и отправлен в город Осу, затем в Пермь. Здесь Белогорский настоятель был зверски замучен и брошен в реку Каму.[10]

В декабре 1918 года Пермь заняла Сибирская армия. 1 января 1919 года была создана «комиссия по расследованию преступных деяний большевиков и их сотрудников». В протоколах дознания этой комиссии сохранились свидетельские показания насельников монастыря об аресте и мученической кончине архимандрита Варлаама и иеромонаха Вячеслава. Иеромонах Иосиф (Воробьев) так рассказывал следователю о происшедшем:

«12 Августа 1918 года первыми лицами были арестованы архимандрит Варлаам и иеромонах Вячеслав. Первому прибывшая Осинская уездная Чрезвычайная Комиссия во главе с комиссаром Грязновым предъявила обвинение в непризнании им советской власти, в скрытии и хранении огнестрельнаго оружия в монастыре и тайно оказываемой помощи белым, показав при этом записку с грубо подделанной подписью.

Другой же, иеромонах Вячеслав, был арестован по инициативе бывшаго комиссара продовольствия города Екатеринбурга Седова за нескрываемую неприязнь к советской власти. Распоряжение об аресте этих двух лиц духовнаго звания последовало от Пермской Губернской Чрезвычайной Комиссии».[11]

Иеромонах Петр (Турпанов), живший то на Белой горе, то на Белогорском подворье, предпринял попытку разыскать арестованного Наместника.

В августе отец Петр находился на подворье, когда с Белой горы туда приехал делопроизводитель монастыря иеромонах Илия (был тоже убит большевиками в октябре 1918 года) и рассказал об аресте отца Варлаама. По словам отца Илии, когда он приехал в Осу, чтобы отыскать следы архимандрита Варлаама, ему долго отказывались что-либо сообщать. Но 16 августа один из чекистов сказал, что Архимандрита накануне отправили в Пермь на пароходе «Ныроб».

Иеромонахи Петр и Илия тотчас продолжили розыски архимандрита Варлаама в Перми. Причем отец Петр отправился по местам заключения, а отец Илия пошел в Чрезвычайную Комиссию. Однако в местах заключения, которые отец Петр обошел почти все, белогорского архимандрита не оказалось. В ЧК же отцу Илие сказали, что ничего не знают. В тот же день отец Илья пошел на Истоминскую пристань в Перми и стал расспрашивать там служащих.

Упомянутая пристань находилась на берегу Камы. Один из служащих на пристани под большим секретом сообщил им, что белогорский Архимандрит вместе с другими двумя духовными лицами (один из них – иеромонах Вячеслав (Косожихин), имя дрегого не установлено) был привезен на пароходе «Ныроб» в Пермь. А затем «в тот же день пересажен красноармейцами на буксирный пароход «Союз» и увезен вверх по реке Кама по направлению к селу Левшину».

Получив эти сведения, отец Илия бросился обратно в ЧК, чтобы взять там пропуск и разрешение на свидание с архимандритом Варлаамом – «где бы он его ни нашел» – и поехал его разыскивать. В течение трех суток он побывал в Левшино, в Усолье, на Губахинских копях, в других местах, но все безрезультатно.

Вернувшись в Пермь, отец Илия вновь пошел на Истоминскую пристань, где тот же служащий осмелился и сообщил ему, тоже под страшным секретом, следующее:

«Часа через два после отхода парохода «Союз», на котором увезли отца Варлаама и двух его товарищей, красноармейцы, сопровождавшие пароход, вернулись назад и, похваляясь, рассказывали: «Хорошо мы разделались с длинногривыми, так им и надо!»»

Более подробно об убийстве большевиками архимандрита Варлаама иеродиакону Петру (Турпанову) рассказал на Истоминской пристани служащий Петр Николаевич Некрасов:

«…Я его спрашиваю, – сообщает отец Петр, – не помнит ли он, когда был привезен из города Осы настоятель Белогорскаго монастыря архимандрит Варлаам? Он сказал, что помнит – были привезены два монаха на пароход Ныроб, и через [некоторое] время посажены на пароход и увезены вверх по Каме.

Я не хотел давать [красноармейцам] буксирнаго парахода, говорил что он нам будет нужен. Но, видимо, старший из них сказал: «Мы скоро будем обратно». … Их старший вынул из боковаго кармана веревку и сказал: «Мы с ними скоро разделаемся». И вот, посадили на параход и повезли. Скоро они вернулись обратно и [старший] говорит: «Вот мы и приехали. Доехали до Мотовилинскаго острова, до перваго, и тут с ними покончили без церемоний».

Когда садились на пароход и [обсуждали], что с ними сделать, один Масленьшик с буксирнаго парохода, ординарец, сказал: «Что с ними сделать, я знаю». И вот, он был посажен с ними на параход «Союз», как хороший знаток всякаго дела, очевидно. Он с ними принимал участие… И он говорил, что они раздели [монахов] до белья и расстреляли около перваго Мотовилинского острова. И привязали камни за шею веревками, и опустили в Каму. И даже кресты нательные были сняты [с них] для того, должно, чтобы не были узнаны никем. …И одежду их велено было сожечь в печке».[12]

Вскоре появился еще один свидетель кровавого преступления. На подворье Белогорского монастыря в Перми пришла женщина, Варвара Зырянова. Она убежденно говорила, что архимандрит Варлаам убит, а знает Зырянова это от родственника, который состоит служащим на том самом пароходе «Союз», и явился очевидцем убийства. Из рассказа женщины выяснилось, что пароход с арестованными, отойдя от Перми, дошел до Мотовилихинского острова, где и совершилось злодеяние.[13] Далее в показаниях сказано:

«…Красноармейцы-конвоиры расстреляли отца Варлаама, отца Вячеслава и третьего священника тут же, на пароходе. Затем привязали к ним чугунки и трупы спустили в реку Каму». К этим свидетельствам добавлена следующая подробность, рассказанная другим служащим парохода «Союз»: «…Товарищей Варлаама при разстреле убили сразу, а отца Варлаама еще добивали – били его прикладами и кололи штыками».[14]

После зверского убийства архимандрита Варлаама, 26-27 октября 1918 года варварскому разгрому подвергся весь комплекс Белогорского монастыря и Серафимо-Алексеевский скит.

Следом за настоятелем Белогорского монастыря мученическую кончину приняли и другие насельники обители:


[1] Беглопоповская секта, образованная В сороковые годы 19 века старообрядцам, бежавшими из России и осевшими в Австрийской империи, в селении Белая Криница.

[2] Архимандрит Павел (Лебедев, 1821—1895 гг.), по прозвищу – Прусский, настоятель Никольского единоверческого монастыря в Москве, ревностный миссионер и борец за Православную Церковь против заблуждений раскола. Благодаря его деятельности Никольский монастырь стал центром миссии среди поповцев и полемики с расколом.

[3] Единоверие есть вид воссоединения русских старообрядцев-раскольников с Православною церковью, по которому за старообрядцами сохраняется право совершать богослужение и таинства по старопечатным, дониконовским, книгам и по своим обрядам, под условием подчинения, в иерархическом отношении, Православной церкви и принятия ими священнослужителей от православных архиереев.

[4] Филиппов Тертий Иванович (1825—1899 гг.), государственный деятель, публицист славянофильского направления, светский богослов, собиратель русского песенного фольклора. Принимал деятельное участие в издании славянофильских журналов «Москвитянин», «Московский сборник» и «Русская беседа». Статьи Филиппова были в основном посвящены Русской церкви в допетровский период ее истории. По мнению Филиппова, Церковные Соборы и Патриаршество делали Церковь живой действенной духовной силой, обеспечивающей симфонию властей. Хотя Филиппов не касался современных проблем, фактически в этих статьях он критиковал Синодальное устройство Церкви, превращенной в часть госаппарата. Филиппов много занимался старообрядчеством. Как исследователь фольклора и чиновник экономического ведомства, видел, что старообрядцы сохранили в своем быту исконные русские традиции и при этом оказались умелыми промышленниками и в значительной мере способствовали индустриальному подъему России. Филиппов всячески защищал старообрядцев, выступая за полную отмену всех существующих для них ограничений.

[5] Имеется в виду то же покушение на жизнь Цесаревича, совершившееся в Японии 29 апреля 1891 года.

[6] ГАПК, Ф. 37, Оп. 7, Д. 4, л. 1-7.

[7] Там же. Указ Пермской Духовной Консистории от 19 ноября 1894 года за № 8899.

[8] Там же. Указ Святейшего Синода за № 879.

[9] О. А. Федорущенко, «Белогорский Свято-Николаевский мужской миссионерский монастырь».

[10] ГАПК, Ф. 37, оп. 7, д. 4, л. 1-7.

[11] ГАРФ, Ф. 9440, оп. 1, д. 1, л. 100.

[12] ГАРФ, Ф. 9440, оп. 1, д. 1, л. 159 )об), 160 (об), 162 (об.).

[13] ГАРФ, Ф. 9440, оп. 1, д. 1, л. 160.

[14] ГАРФ, Ф. 9440, Оп. 1, д. 1, л. 160 (об).