Откуда-то издалека, от первоистока памяти, всплывает эта история… Кто её рассказывал? Бабушка? Мама? Или, может, кто-то из чужих людей, ночевавших тогда у нас? Сколько их проходило тогда мимо по разворошенной, обугленной войною земле…
А история была такая…
Крестьянин услышал в церкви, что Христос, наш Спаситель, мученическую кончину на Кресте принял и потому теперь каждому православному свой крест надобно нести.
И задумался крестьянин, как только русский мужик и умеет задумываться, уже ни на что более не отвлекаясь и не беспокоясь более ни о чём.
А обдумавши всё, отправился в лес, нашёл подходящее дерево и, повалив его, смастерил крест. Потом топор в пенёк воткнул, перекрестился и, взвалив крест на плечи, двинулся в путь. Куда? А куда глаза глядели… Тяжёл крест оказался, но нести надо, раз взялся… И долго мужик шёл. Может, неделю, а может — месяц. Главное, что всю оставшуюся жизнь. Потому что в конце жизни он пришёл к монастырю. Остановился там, а войти не может — слишком велик крест оказался, не проходит в ворота.
Предлагали мужику, дескать, сними с плеч крест, разберём его, пронесём через ворота, тогда снова поднимешь на плечи…
— Нет… — отвечал мужик. — Никак нельзя, невозможно его с плеч снять, покуда до конца не донесу…
Ну, нельзя, так нельзя.
Остался он со крестом за стеною монастыря.
День прошёл. Ночь наступила. Утром пошли монахи в церковь — стоит мужик с крестом за воротами. Никуда не ушёл. Дальше ему идти некуда.
Игумен к мужику вышел.
— Так, мол, и так, — говорит. — Не проходит в ворота крест твой. А стену ломать монастырскую не положено. Да и опасно очень — враг приближается. Как без стены оборонимся?
— He надо ломать… — отвечает мужик. — Я тут постою, пока силы будут…
Заплакал игумен и в келью к себе ушёл — молитву творить.
И было видение ночью игумену.
Утром собрал братию и благословил монастырскую стену разбирать.
Разбирают монахи её, а стена, не в теперешние времена делана, не разбирается никак. Каждый камушек вырубать приходится.
Несколько дней и ночей трудились, покуда проломили стену. А только ввели мужика со крестом в монастырь — тут и враги. Скачут необозримые полчища. Стрелы летят тучами. Сабли сверкают…
Думали монахи, что теперь погибель монастырю наступает, сами ведь и проход сделали. Прямо в пролом мчится вражья конница…
А мужик, едва только вошёл в монастырь, слабеть стал, прислонился со крестом к стене, поставил крест у пролома, перекрестился и помер…
А враги? — спросил я. — Они ведь в монастырь хотели ворваться!
Не ворвались… — заверил рассказчик. — Никто тот крест сокрушить не смог. Сказывают, что тракторами его тащили, а он не поддался. Фашисты танками пытались свалить, а он всё равно стоит… И сейчас, сказывают, на том же месте, куда и поставили. Никто, никакая сила не может сдвинуть…
Перекрестился рассказчик, завершая свою историю. И с этим и исчезает он в сумерках детской памяти… Только крестное знамение и осталось от неведомо откуда и неведомо куда бредущего мимо нашего дома по обугленной послевоенной земле странника…
Но и сейчас, через столько лет, закрываешь глаза и видишь, как движется старческая рука, сотворяя это крестное знамение…
Николай Коняев