Священномученик Феофан (Сергей Петрович Ильменский), епископ Соликамский, викарий Пермской епархии
Родился 26 сентября 1867 года в селе Окатная Маза Хвалынского уезда (по другим данным — в селе Содом Саратовского уезда) Саратовской губернии в семье церковного чтеца Петра и его жены Акилины. Отец вскоре умер, и мальчик остался на попечении матери – глубоко верующей женщины. Отца мальчику заменил его дядя – протоиерей Димитрий. С любовью вспоминал впоследствии Владыка этого кроткого и смиренного сельского пастыря, 50 лет прослужившего в одном и том же глухом, захолустном селе и делившего с народом и радость и горе. «Целые поколения, – писал Владыка, – прошли пред ним в крестинах, свадьбах, похоронах. Но и любил же его народ! Не только прихожане, но и окрестные cела. Овдовев очень рано и оставшись с сыном, да с нами, сиротами, он как-то замкнулся в себе, затих, оробел, да таким и остался на всю жизнь. Мужички очень любили своего «папашу», отца духовника. А как стяжалась эта любовь? Он просто был по-евангельски добр и кроток, никогда никого не притеснял, просившему не отказывал и делал все это так же естественно, как светит Солнце или благоухает цветок!»
В 1888 году Сергей Ильменский окончил Саратовскую духовную семинарию. Спустя много лет он рассказывал: «В семинарии желание мое идти в священники не только не прошло, наоборот, под влиянием одной чудной книги «Письма о должностях священного сана», с которой я не расстаюсь и сейчас, созрело в непременную решимость быть священником, и притом в селе!»
В 1892 году будущий Архипастырь окончил Казанскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия за сочинение «Филарет, архиепископ Черниговский, как проповедник».
С сентября того же года Сергей Петрович преподавал педагогику в Саратовском епархиальном женском училище. С 7 октября 1894 года – законоучитель Саратовского Мариинского реального училища.
5 октября 1894 года в Крестовой церкви Саратовского архиерейского дома епископ Саратовский и Царицынский Николай (Налимов) рукоположил будущего новомученика в сан диакона, а 7 октября в том же храме – во иерея с назначением сверхштатным священником Александро-Невского Кафедрального собора. Тогда же отец Сергий был назначен вторым законоучителем Александро-Мариинского мужского реального училища.
В 1898 году отец Сергий назначен настоятелем домовой церкви Саратовского реального училища.
С 20 сентября 1902 года – председатель Совета Саратовского Епархиального женского училища.
С 1 сентября 1907 года – священник Марие-Магдалинской церкви Мариинского института благородных девиц и законоучитель этого учебного заведения.
Отец Сергий был участником и вдохновителем саратовских православно-патриотических организаций. В 1909 году началась его плодотворная публицистическая деятельность. Весной того же года в саратовской церковной газете выходит его критическая статья «Современный социализм перед судом слова Божия».
В умалении вечных ценностей, в подмене их земными, материальными саратовский пастырь видел главную ложь социализма. Изъятие из народного сознания понятий о бессмертии человеческой души, будущей вечной жизни, отрицание Бога образует душевную пустоту, которую невозможно восполнить никакими земными ценностями, – вот главная идея этой работы, личная позиция автора.
В августе 1909 года епископ Саратовский и Царицынский Гермоген (Долганов), чьи монархические взгляды были широко известны далеко за пределами Саратовской губернии, назначил отца Сергия редактором «Саратовского Духовного вестника». Талантливый пастырь публикует много статей и постоянно проповедует в Саратовском кафедральном соборе и других храмах города.
Особое место в проповедях и статьях отца Сергия занимает тема упадка духовной жизни простого народа, судьба развращенной марксистскими идеями интеллигенции, пренебрежение имущими классами дела церковного благолепия. Вот некоторые цитаты из его работ: «Теперь, к сожалению, и в простом народе утрачиваются перлы нашей древней народной религиозной поэзии, и на смену духовным стихам идут из города гармоника и фабричная песня. Надо бороться с этим наплывом в народную душу пошлых элементов и сберегать в ней лучшее достояние в области творчества народного духа…».
В сентябре 1911 года после убийства в Киеве великого реформатора, борца с первой русской революцией Петра Аркадьевича Столыпина, протоиерей Сергий отозвался так: «От великой революции во Франции до недавней революции в Португалии замечаем мы одно и то же: страшную ненависть к христианской религии. Да сохранит же Господь Бог твердую монархическую руку Помазанника Божия, задерживующую действие тайны беззакония в Богохранимой Державе нашей. Такая молитва особенно благоприятна в наши дни… Опять Иродиада беснуется, опять революционная, жидо-масонская гидра требует главы слуг Государевых!»
В 1911 году отец Сергий был возведен в сан протоиерея.
В эти годы много изменилось в жизни будущего архипастыря, много скорбей перенесла его душа. Как сам он рассказывал: «раннее вдовство, по-видимому, указывало мне путь к монашеству, но было нечто задерживающее, привязывающее меня к миру – на моем попечении оставались престарелая мать и дитя – дочь![1] И вот я остался в миру. Очевидно, надо было глубже изучить окружавшую меня жизнь, прислушаться к движению собственной души, и долго, долго работать над ней в области нравственного воспитания. Светлые порывы души, под влиянием небесных благодатных впечатлений священства, хорошие минуты духовных переживаний в общении с юношеством, особенно в храмах Божиих за богослужением и беседами… сменялись минутами уныния, забвения, нерадения, малодушия, какой-то безотчетной тоски… Но бодрствующая Десница Божия всегда вовремя приходила на помощь, посылала вовремя средства, исцелявшие душу мою от лютых недугов – физические и нравственные потрясения, за которыми всегда слышались: «Маловере, почто усомнился еси». (Мтф. XIV. 32). Теперь я познал сладость изречения: «Сын мой! Не пренебрегай наказанием Божиим. Его же любит Господь, наказует. Биет, его же приемлет…» [Евр. 12. 6].
«Но вот я свободен! – писал отец Сергий в 1913 году. – Мать похоронена, дочь воспитана! Чудный дивный Валаам привлек мое внимание, и в святой обители его думал найти себе убежище и покой от бурных волн житейского моря. Здесь мечтал я напитать многомятежную душу мою благодатными впечатлениями иночества в ежедневном общении с храмом Божиим и со словом Божиим и с другими душеспасительными книгами в безмолвной келье, чтобы здесь в святой обители во имя Преображения Господня, по молитвам и предстательству Сергия и Германа, валаамских чудотворцев, приготовить себя к Небесному Фавору».[2]
31 августа 1913 года протоиерей Сергий, по прошению, был зачислен в братство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. За последнее время он дважды бывал в Петербурге, видел много полезного в деятельности духовно-просветительных учреждений столицы и спешил поделиться с читателями: «Подумайте, какое тревожное время переживаем мы в борьбе за народную душу! Наша беспочвенная интеллигенция, оторванная от национальных основ жизни, став на ложный путь космополитизма, желает народ привлечь на свою сторону. Удобное и благовидное средство к сему найдено в просвещении народа чрез безрелигиозные школы, читальни, тенденциозные книжки, брошюры, газеты, чрез устройство таких же развлечений для народа с полным пренебрежением уставов Церкви, нарушением святости дней поста и праздников. Такое служение не есть служение русскому прогрессу и благу России, а есть, в сущности, служение всесильному еврейству, в руках которого беспочвенная и безродная интеллигенция служит послушным орудием. Оно-то и создало тот страшный гнет еврейства, который особенно сильно чувствуется в больших городах и составляет своего рода знамение времени.
Наша русская задача отразить этих богопротивных врагов, явив миру Истинного Бога и истинную религию. В противовес такому движению… пастыри должны быть идейными вождями русского народа, способными как можно глубже внедрить в нем церковные и национально-патриотические убеждения».
В начале августа 1914 года отец Сергий прибыл на Валаам. И уже 14 августа, в предпразднество Успения Пресвятой Богородицы, в Спасо-Преображенском соборе Валаамского монастыря игуменом Маврикием отец Сергий был пострижен в мантию с именем Феофан.
14 сентября 1914 года епископом Сердобольским Серафимом (Лукьяновым) отец Феофан был возведен в сан архимандрита и 12 августа того же года назначен на место смотрителя Балашовского Духовного училища в родной Саратовской губернии. Прощаясь с Валаамом, отец Феофан писал с грустью: «…Недолго, очень недолго пришлось мне пожить здесь в общении со святой обителью, со старцами ее и любвеобильным игуменом отцом Маврикием, от руки которого Господь сподобил меня принять пострижение. Господь призвал меня к служению воспитания духовного юношества».
В это время Саратовскую кафедру занимал прибывший из Перми епископ Палладий (Добронравов), положивший много трудов для становления миссионерского служения на Урале. По его благословению архимандрит Феофан открыл в Балашовском уезде миссионерские курсы. Он призывал православных воспользоваться курсами, чтобы «научиться дать отчет в своем уповании, а в случае нужды – отпор врагам Церкви Православной».
5 сентября 1916 года отец Феофан назначен на должность ректора Пермской Духовной Семинарии. Приехав в Пермь, он обратиться к своим новым подопечным со словами: «Я – ничто, все благое во мне соделывает благодать Божия. Готов потрудиться при содействии и помощи сей благодати и среди вас. Будем назидать друг друга, дабы соделаться нам живыми камнями в здании Церкви Господа Иисуса Христа…»
Архимандрит Феофан на деле исполнял сказанное: двери его квартиры всегда были открыты для студентов семинарии: там собирался проповеднический кружок, проходили субботние чтения и беседы, учащиеся в семейной обстановке познавали азы миссионерского дела. Но самое главное – отец ректор зажигал в сердцах учащихся любовь к пастырскому делу, раскрывал высоту священнического служения.
Простота и сердечность, отеческая забота о нуждах учащихся снискали архимандриту Феофану всеобщую любовь, несмотря на короткое время его окормления Семинарии.
Кроме ректорства, архимандрит Феофан несет церковное послушание председателя епархиального братства трезвости.
За труды награжден Орденом Святой Анны III степени.
Наиболее выразительной и, по-видимому, определяющей чертой духовного облика отца Феофана была скромность. Он не мечтал о высоком назначении.
Между тем, обстоятельства развивались непредсказуемо. В 1916 году епископ Пермский Андроник обратился в Святейший Синод с вопросом о целесообразности открытия в Пермской епархии викариатства с центром в Соликамске. Огромная епархия (в 360 тыс. квадратных верст), на территории которой проживало немало инородцев и раскольников и оставались еще «очаги» языческих культов, нуждалась в постоянном архипастырском руководстве.
23 мая 1916 года Святейшим Синодом была учреждена кафедра викарного архиерея – епископа Соликамского – который был призван разделить великий труд епархиального архиерея. Указанный Синодом кандидат – епископ Сергий (Лавров) – не прибыл к месту своего служения. В связи с этим преосвященный Андроник стал ходатайствовать перед Синодом о назначении на викарную кафедру ректора Пермской Духовной семинарии архимандрита Феофана. «Поддержите это мое представление, – обращался он к архиепископу Новогородскому и Старорусскому Арсению (Стадницкому). – Хотя он [архимандрит Феофан] и недавно здесь, но Академию кончил еще в 1892 году и с 1894 года в священном сане был законоучителем, а потом смотрителем и, наконец, ректором. И здесь сразу прекрасно повел дело. Надеюсь иметь в нем хорошего помощника».
25 февраля 1917 года в крестовой церкви архиерейского дома состоялось наречение архимандрита Феофана во епископа Соликамского и Чердынского, викария Пермской епархии, а на следующий день в Спасо-Преображенском Кафедральном соборе города Перми – его епископская хиротония. [3]
Местом пребывания викарного архиерея был определен город Соликамск, куда преосвященный Феофан прибыл 12 марта 1917 года и приступил к управлению викариатством. Канцелярия и резиденция епископа находилась в Свято-Троицком Соликамском мужском монастыре, настоятелем которого был назначен сам владыка Феофан. Кафедральным храмом стал Троицкий собор на главной площади Соликамска.
В течение следующих пяти месяцев епископ Феофан занимался объездом подведомственных ему приходов, совершая в них богослужения. Для организации управления обширной церковной территорией при Викарии был создан пресвитерский совет из шести протоиереев.
Почти два года Владыка был незаменимым помощником управляющего Пермской епархией архиепископа Андроника. 7-8 июня 1917 года они совместно совершили освящение величественного Крестовоздвиженского собора на Белой горе.
8 июля 1917 года владыка Феофан напутствовал на паперти Кафедрального собора женскую боевую дружину «батальон смерти», численностью 114 человек, отправлявшуюся на фронт.[4]
В начале августа 1917 года епископ Феофан прибыл в Пермь, где 8 августа состоялся епархиальный церковный съезд, на котором были избраны делегаты на Поместный собор Российской Православной Церкви от Пермской епархии.
9 августа 1917 года, в связи с отъездом на 1-ю сессию Поместного собора архиепископа Андроника, владыка Феофан временно принял на себя управление Пермской епархией.
В сентябре – октябре 1917 года он укрепляет братию Белогорской обители, рукополагая в священный сан несколько белогорских иноков: в сан иеромонаха – иеродиаконов Афанасия (Одегова), Иоанна (Новоселова) и Владимира (Жижина); в сан иеродиакона – монаха Виссариона (Окулова) и Матфея (Банникова).
Когда в октябре 1917-го из столицы пришли известия о государственном перевороте, епископ Феофан выступил с обращением через «Пермские епархиальные ведомости» призывая паству «хранить православную веру».
28 января 1918 года в Перми был опубликован декрет СНК «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». В знак неприятия декрета и протеста против воздвигнутого гонения на Церковь, 4 февраля 1918 года в Перми состоялся «небывалый по многолюдству и одушевленности крестный ход. …Были произнесены речи. Пелись пасхальные песнопения. Во главе – епископ Феофан». С хоругвями и иконами по центральным улицам прошло около трех тысяч человек. По свидетельству очевидцев, из толпы раздавались голоса: «Большевики хотят разрушить Православную Церковь, отнять у нас духовное утешение, изгнать священников, запечатать храмы. Они безбожники!»[5]
В марте 1918 года неизвестные лица по всему Соликамску расклеили воззвания, призывающие к активному выступлению против большевиков. Текст воззвания был отпечатан на оборотной стороне церковных документов. Подозрение в подстрекательстве пало на духовенство. 4 марта 1918 года пастырское собрание соликамского духовенства во главе с благочинным Градо-Соликамского округа В. Извольским постановило: «Довести до сведения Соликамского Исполнительного комитета солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, что духовенство, как раньше, так и теперь, находясь вне политики и каких-либо в этом роде выступлений, не могло даже и думать о таком в высшей степени гнусном поступке, тем более, что и со стороны Совета не было по отношению к духовенству каких-либо распоряжений, которые могли бы поставить духовенство в компромиссное к Совету положение. Посему духовенство с гневом отвергает провокаторское выступление со стороны темных личностей, просит Совет принять уверение в лояльности отношений духовенства ко всем гражданам без различия партийности и служебного положения».
Но епископ Феофан не принял позицию соликамского духовенства. Находясь в Перми, Владыка наложил на документах пастырского собрания следующую резолюцию: «Отцы и братие! С великой грустью прочитал я сей журнал пастырского собрания духовенства церквей города Соликамска. Пастыри Церкви, служители «идеалам христианства» выражают «лояльность» всем гражданам без различия… в том числе и проявившимся среди нас, к глубокому сожалению, людям, отторгшимся от единства веры с нами – насильникам и грабителям, наполнившим город наш грабежами и убийствами. …Нет! Не так должны были Вы ответить Комитету и населению на провокаторские обвинения. …С негодованием отвергнув обвинение в том, что будто бы Вы призывали к вооруженному восстанию против бандитов и избиению их, Вы в то же время должны были, как пастыри, как соль земли, как свет миру, высказать свой нравственный суд насильникам и грабителям, выразить им свое негодование и порицание… Обращаюсь с сим призывом к иерейской совести всякого из Вас. Не посрамите моей совести пред Вами скорбящей «о вашем искушении от врага… «». В заключение послания, пригрозив судом Патриарха, епископ Феофан благословил Благочинного вновь собрать пастырское собрание и вынести новое суждение.
Современники свидетельствовали, что Владыка был усердным молитвенником и постником и, подобно архиепископу Андронику, бесстрашным обличителем безбожия. В 1918 году волостной земельный отдел проявил интерес к земельным угодьям Свято-Троицкого монастыря и запросил планы сенокосных лугов, принадлежащих обители. Епископ Феофан ответил: «…предстанет Страшному суду Всемогущего Бога всякий, кто осмелится для чего-либо захватить принадлежащие Церкви земельные угодья и какое-либо достояние Церкви Божией. Без разрешения власти архиерея, Преосвященного Андроника, не имею права разрешать высылать планы…»
В ночь с 16 на 17 июня 1918 года был арестован архиепископ Андроник. Предвидя свою скорую гибель, он оставил епископу Феофану письменное распоряжение «вступить в управление епархией в случае его насильственной смерти». Кроме того, владыкой Андроником было оставлено распоряжение духовенству епархии – прекратить богослужения, кроме отпевания покойных и крещения младенцев. Известие об аресте архиепископа Андроника всколыхнуло все население губернии. Священнослужители прекратили служить. Стихийно собравшиеся на улицах православные христиане требовали освобождения Архиепископа и проклинали большевиков. Но, опасаясь народного гнева, в ночь с 19 на 20 июня чекисты тайно расстреляли архиепископа Андроника.
В конце июня 1918 года епископ Феофан вступил в управление Пермской епархией. 26 июня он вынужден был отменить «забастовку духовенства», ставшую причиной ареста многих священнослужителей Пермской епархии. Но гонения на церковь не прекращались; конфискация церковного имущества и обыски в архиерейском доме были обычным явлением.
В материалах созданной правительством Колчака «комиссией по расследованию преступных деяний большевиков и их сотрудников» сохранились документы, отражающие события тех дней. Бывший настоятель Свято-Троицого Соликамского монастыря архимандрит Хрисанф[6] рассказывал следующее:
«Преосвященный Феофан жил то время в городе Соликамске, в Свято-Троицком монастыре. В июле месяце нами было получено сведение, что в городе Усолье местными большевистскими властями лишен жизни священник Михаил Накаряков. Епископ Феофан в конце июля отслужил по отцу Михаилу панихиду. Это послужило для большевиков поводом, чтобы начать преследование Владыки».
В ночь на 1/14 августа к монастырю подошли человек двадцать вооруженных красноармейцев и потребовали открыть ворота. Так как местный большевистский комиссар Войлоков ранее предупредил отца Хрисанфа, чтобы без мандата никого ночью в монастырь не впускали, тот потребовал от красноармейцев мандат, которого у большевиков не оказалось. Красноармейцы начали грубо ругаться. Отец Хрисанф спросил: «А кого вам нужно? Епископа Феофана?» На это последовал ответ: «Да, его и тебя вместе с ним». Архимандрит предложил красноармейцам прийти в монастырь днем, и они с руганью ушли.
Дня три-четыре спустя в монастырь явилось около десяти вооруженных военных и объявили, что будут производить обыск.
«Мандата у них не было, – рассказывал далее архимандрит Христанф, – но я допустил их в монастырь для обыска. Когда я спросил их, чего они ищут, они ответили, что явились за преосвященным Феофаном. Но последнего в Соликамске уже не было – рано утром 2 / 15 августа он уехал из монастыря, и осторожно, на первом буксирном пароходе с пристани Усть-Усолка добрался до Перми. Я провожал Владыку до пристани. Явившимся красноармейцам я заявил об этом, однако они пошли искать по всем помещениям монастыря и, не найдя нигде Преосвященного, удалились, ничего не забрав с собою».[7]
Далее события развивались следующим образом.
В сентябре 1918 года к епископу Феофану пришел Председатель Соликамской Земской Управы Дмитрий Николаевич Антипин, скрывавшийся от большевиков. Ради спасения жизни он попросил назначить его куда-либо псаломщиком. Желая помочь преследуемому, Владыка дал распоряжение Консистории определить чиновника под чужой фамилией на должность псаломщика в одно из сел. Антипину был выдан определительный указ за подписью Члена Консистории, протоиерея Константина Шестакова и Столоначальника Гавриила Петровича Желателева. Однако в село Антипин не уехал, а оставался в Перми. Здесь он был опознан своим бывшим служащим и арестован. У Антипина изъяли указ о назначении его псаломщиком, арестовали подписавших этот документ протоиерея Константина Шестакова и Гавриила Желателева и посадили их в Пересыльную тюрьму. Однако никто не знал, за что именно они были арестованы.
Через два дня Желателева освободили, он доложил епископу Феофану причину ареста отца Константина Шестакова, который в этом деле был совершенно невинен, так как исполнял волю начальства. У Владыки созрело решение пожертвовать собой, ради спасения арестованного протоиерея. Утром в субботу 4 / 17 октября 1918 года епископ Феофан отправился для объяснений в ЧК. Вечером, накануне этого дня, Владыка горячо молился за Параклисом (молебном), низко поклонился молящимся, прося прощения, прикладывался к святым иконам, исповедался, утром сходил на кладбище, отслужил литию у могилы чтимого епископа Пермского Иоанна Ι-го[8] и после обедни вместе с Желателевым ушел в Чрезвычайный Комитет.[9]
Там епископ Феофан написал объяснительную записку, в которой оправдывал подписавших указ сотрудников Канцелярии и всю вину возлагал на себя: «…Доверяясь епископу, – писал владыка Феофан, – вышеупомянутые Члены Совета были введены в заблуждение, и нисколько не виновны в выдаче документа. …Посему прошу освободить протоиерея Шестакова, подвергнуть аресту меня, как виновного в выдаче ложного документа.
Лично знаю гражданина Антипина, как прекрасного человека, бывшего у нас в Соликамске в должности церковного старосты и много сделавшего по ремонту зимнего Собора. Много слышал о нем хорошего как об общественном деятеле на должности Председателя бывшей Уездной Земской Управы. Все это и побудило меня оказать ему сожаление. Но Бог поругаем не бывает – мне, как епископу, видимо, наказание Божие за ложь, недопустимую в лице Епископа, которому вверено блюсти Правила Святых Апостолов и Церкви духовно свято и нерушимо. Бог да будет мне судией в лице земного правосудия. Феофан, епископ Соликамский».
В тот же день Владыка был арестован. Он содержался под стражей в Пермском Арестном доме на Кунгурской улице. Архиерейские покои в Перми после ареста преосвященного Феофана были разграблены.[10]
Первоначально Епископ сидел в одиночной камере по соседству с анархистом и большевиком. Они всячески издевались над Владыкой и довели его до нервного расстройства. Епископ не ел, не спал, страдал галлюцинациями, манией преследования – хотят убить, отравить… Потом в Арестный дом были посажены Белогорские иноки: иеромонах Иоанн (Новоселов), иеродиаконы Виссарион (Окулов) и Матфей, монах Савва (Колмагоров) и два послушника. Владыку поместили с ними в одну камеру, монахи за ним ухаживали, вместе молились. И епископ Феофан совершенно поправился. [11]
Однажды заключенные просили иеромонаха Пермского Архиерейского дома Никона принести им Святые Даров, но в ЧК свидания не разрешили. «Только чрез неделю, – рассказывал отец Никон, – когда монахи носили уголь с улицы в ограду, ворота были отворены… я пришел и лично передал Владыке Святые Дары в ограде. Он показался мне бледным, похудевшим, но нормальным. Он справился: все ли мы здоровы? Сохранна ли церковь? И просил передать Ключарю протоиерею Андрею Сергееву, чтобы похлопотали о его освобождении. Более его я уже не видал».[12]
В конце декабре 1918 года священник Пермской Крестовой церкви Михаил Салтурин получил от епископа Феофана письмо, в котором он сообщал о состоявшейся в тот же день следственной комиссии. «Комиссия, – писал Преосвященный, – по его делу ни положительно, ни отрицательно не высказалась», почему Владыка предположил «возможность назначения его на работы или эвакуацию в другой город, а может быть и смерть». Очевидно в предвидении смерти, епископ Феофан в этом письме изложил краткое завещание. Письмо было помечено датой «22 декабря, 1918 год».[13]
Свидания с Владыкой не разрешали. Из Архиерейского дома послушница Бахаревскаго монастыря Фотиния Соловьева приносила ему обеды. От нее духовенство получало скудные сведенья об Архипастыре.[14]
Священник Константин Шестаков через месяц был отпущен из заключения, а Преосвященного Феофана все не выпускали.
«В Воскресенье 9-го декабря ст./ст., – рассказывал далее иеромонах Никон, – я был на Бахаревском подворье и читал письмо [сидевшего вместе с епископом Феофаном] иеродиакона Виссариона, в котором он благодарил одну послушницу за доставку хлеба и пищи, за стирку белья. Он сообщал, что у них была Комиссия, которой они все заявили, что они Советской власти не признают. Комиссия сказала, что им будет за это худо. Тут же отец Виссарион просил сообщить в Крестовую церковь (мне) принести сегодня же Святые Дары, и что их ночью уведут, может быть, на смерть».[15]
Наконец, в воскресенье 10 / 23 декабря послушница Фотиния, возвратившись из Арестного дома, принесла принадлежавшие епископу Феофану одеяло, подушку, драповую рясу и дарохранительницу. Она сказала, со слов привратника Арестного дома, что ночью епископ Феофан был куда-то увезен большевиками вместе с несколькими белогорскими монахами, которые с ним сидели.
При расследовании выяснились следующие обстоятельства: около четырех часов утра 23 декабря 1918 года в Арестный дом явился конвой красноармейцев и два палача, в числе которых был член президиума Пермской ЧК Воробцов.[16] Последний предъявил приказ, подписанный председателем ЧК «по разгрузке мест заключения в Перми» Харитоновым, членами Малковым, им, Воробцовым, и секретарем Депсисом «о выдаче десяти арестантов товарищу Варанкину». На обороте приказа был написан список лиц, подлежащих выдаче. Под № 1 в нем числился Епископ Феофан, а под № 4 – монах Савва Колмагоров.[17] Пришедшие просили дать им веревок, но таковых не нашлось. После чего епископ Феофан с надетыми на руки стальными поручнями был уведен вместе с другими заключенными белогорскими монахами из Арестнаго дома. Уходя на мученическую смерть, преосвященный Владыка благословил всех присутствующих и просил у всех прощения. [18]
Через несколько дней после прихода Сибирских войск в город Пермь, на Каме, вблизи мойки за Архиерейским домом, та же послушница Фотиния Соловьева случайно обнаружила две проруби[19] и на краях одной из них – какие-то вещи. Узнав об этом, архимандрит Хрисанф, иеродиакон Георгий и кучер Иванков осмотрели обнаруженные проруби. На краю одной из них нашли две примерзшие книги: «Толкование на Псалтирь» епископа Феофана Затворника и Евангелие с надписью, сделанной рукою преосвященного Андроника. Первую книгу архимандрит Хрисанф передал в Арестный Дом епископу Феофану. Кроме того была найдена скуфья, принадлежавшая, как выяснилось впоследствии, монаху Савве Колмагорову, который сидел вместе с епископом Феофаном в Арестном доме. Тут же были найдены примерзшие к льдине почти целый человеческий мозг и осколки костей. Кругом виднелись многочисленные следы крови. У проруби лежали колья и сломанная оглобля, испачканные кровью.[20]
Сохранились жуткие подробности казни епископа Феофана и восьмерых Белогорских иноков.
Ночью, в тридцатиградусный мороз чекисты привели Владыку на берег уже замерзшей Камы. «Здесь одни срывали со своей жертвы одежды, а другие заплетали волосы Епископа в косички, чтобы, связав их между собой, продеть под них жердь и приподнять таким способом свою жертву на воздух. Прорубь для казни приготовляли другие мучители. По обе стороны проруби появились скамейки, на которые встали два палача. Держа шест, продетый под волосы, за концы стали постепенно опускать [Архиерея] в прорубь, с тем, чтобы через полминуты поднять его над прорубью и снова опустить в ледяную воду Камы. Через 15-20 минут, сменяя друг друга, палачи удовлетворили свои дьявольские желания. Тело владыки Феофана покрылось льдом толщиной в два пальца, но мученик все еще оставался жив. Многочисленные свидетели, среди которых были и почитатели замученного Епископа, видели весь этот ужас».[21] Затем палачи его утопили.
Мученической смерти подверглись и соузники владыки Феофана – иноки Белогорского монастыря: иеромонах Иоанн (Новоселов), иеродиакон Виссарион (Окулов), иеродиакон Матфей (Банников), послушник Савва (Колмагоров), – и еще четыре послушника монастыря: Василий (Вотяков), Михаил (Феофилов), Илия (Малявин), Николай (Ружицкий).
Все девять человек убиты и утоплены именно в этой проруби.
На следующий день, 25 декабря, город был освобожден войсками адмирала Колчака. «Пермские епархиальные ведомости» 28 марта 1919 года писали: «Епископ Феофан в ночь на 11 / 24 декабря 1918 года после истязаний и многократного погружения в воду утоплен в Каме».[22]
В результате проведенного расследования, 10 мая 1919 года прокурор Пермского окружного суда Министерства юстиции по Уголовному отделению П. Шамарин вынес заключение: «Следует считать, что убийство епископа Феофана и спуск его тела в прорубь достаточно точно установлены».
2 июля 1998 года, по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, епископ Феофан (Ильменский) прославлен в лике местночтимых святых Пермской епархии.
Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 года священномученик Феофан (Ильменский) прославлен в лике святых Новомучеников и Исповедников Российских для общецерковного почитания.
Память совершается 11 / 24 декабря.
[1] От покойной жены (урожденной Леплейской) о. Сергий имел дочь Марию, которая вышла замуж за П. П. Даниленко, помощника смотрителя Балашовского духовного училища. («Саратовские Епархиальные Ведомости», № 5, 1917 г. с. 167-168.).
[2] «Пермские Епархиальные Ведомости», № 7/8, 1917 г., с.119-123.
[3] Хиротонию совершили: епископ Пермский и Кунгурский Андроник (Никольский), епископ Глазовский, викарий Вятской епархии Павел (Поспелов), епископ Барнаульский, викарий Томской епархии Гавриил (Воеводин), епископ Петропавловский, викарий Омской епархии Мефодий (Красноперов) и епископ Челябинский, викарий Оренбургской епархии Серафим (Александров).
[4] Женские батальоны смерти появились в российской армии в 1917 г. На исходе Первой мировой войны, когда целые полки отказывались ходить в атаку, вернуть чувство патриотизма и боевой настрой попытались женщины. Некоторые из них даже приняли участие в обороне Зимнего дворца в октябре 1917 г. «Первую женскую команду смерти» в мае 1917 г. создала старший унтер-офицер Мария Бочкарева. Русская Жанна Д’ Арк служила в армии с начала Первой мировой. Пример Марии Бочкаревой воодушевил многих. Женские добровольческие части стали формировать в разных городах. В том числе и в Перми. Газета «Пермская земская неделя» в июле 1917 г. сообщала: «25 июля в Перми состоялись проводы женского батальона на фронт. Пермское земство собрало в его пользу 106 рублей» — приличную по тем временам сумму. Как считают историки, скорее всего, пермячки пополнили женские части, которые были дислоцированы под Петроградом.
[5] «Пермские Епархиальные Ведомости», 1918 г., №4-5, с. 54.
[6] Архимандрит Хрисанф (Клементьев), родился в 1862 году в семье мещан г. Кунгура. Закончил уездное училище. 4 февраля 1893 г. принят послушником в Соликамский Свято-Троицкий монастырь. 29 мая 1894 г. епископом Пермским Петром (Лосевым) рукоположен в сан иеродиакона. В 1901 г. назначен казначеем Пермского Архиерейского дома. 31 декабря 1904 г. епископом Кунгурским Павлом (Поспеловым), временно управлявшим епархией, утвержден в должности эконома. Являлся настоятелем Соликамского Троицкого монастыря в сане архимандрита. 7 июля 1916 г. уволен, согласно прошению, и переведен в архиерейский дом экономом. В этот период был назначен благочинным монастырей Пермской епархии. После прихода Сибирских войск в г. Пермь обследовал место казни епископа Феофана на Каме, близ мойки, за архиерейским домом. 30 января (5 февраля) 1925 г. хиротонисан во епископа Соликамского, викария Пермской епархии. Скончался в 1930 г. в Соликамске. Похоронен в Перми на старом кладбище за алтарем Успенской церкви.
[7] ГАРФ, ф.9440, оп.1, д.2, л. 38, 38 (об).
[8] Епископ Пермский и Екатеринбургский Иоанн (Островский) – родился в 1734-1801 г. – первый епископ новоутвержденной в 1799 г. Пермской епархии. Управлял епархией один год и девять месяцев, но сделано им было немало. В 1800 г. подверг личному испытанию всех священников епархии, к нерадивым принял строгие меры. С этой целью Владыка объездил всю епархию. 11 ноября того же года открылось Духовное училище и Духовная семинария. Первоепископ скончался внезапно — 24 декабря 1801 г. перед совершением Литургии. Место своего погребения в ограде Спасо-Преображенского кафедрального собора против алтаря Архипастырь еще при жизни указал сам.
[9] ГАРФ, ф.9440, оп.1, д.2, л. 31, 31 (об).
[10] Сам же Дмитрий Антипин из тюрьмы был отправлен на принудительные работы. При Колчаке он освободился, уехал в Соликамск и снова занял свою должность Председателя Соликамской Земской Управы.
[11] ГАРФ, ф.9440, оп.1, д.2, л. 10 (об).
[12] ГАРФ, ф.9440, оп.1, д.2, л. 31 (об).
[13] ГАРФ, ф.9440, оп.1, д.2, л. 18.
[14] ГАРФ, ф.9440, оп.1, д.2, л. 39.
[15] ГАРФ, ф.9440, оп.1, д.2, л. 32.
[16] Воробцов Георгий Федорович – заведующий отделом по борьбе с контрреволюцией Пермской Губернской ЧК, «прославившийся» даже среди чекистов своими зверствами. Главный исполнитель казни епископа Феофана и массового утопления православных священников в Каме. На совести Воробцова и его соратника — начальника Пермской ГубЧК Павла Ивановича Малкова — убийство священномученика Андроника, архиепископа Пермского и Кунгурского. 24 декабря 1918 года в ходе штурма города Сибирскими войсками «Воробцов получил смертельное ранение от бомбы, с которой он упал, случайно поскользнувшись в суматохе» (ГАРФ, Ф. 9440. Оп. 1. Д. 1. Л. 195). Суматоха эта поднялась, когда здание Пермской ЧК окружили белогвардейцы. В тот же день Воробцов скончался.
[17] После занятия Перми Сибирскими войсками в редакцию газеты «Освобождение России» был доставлен документ Пермской Чрезвычайной комиссии следующего содержания:
«Заведующему арестным домом. Поименованных в списке на обороте сего арестованных просим выдать предъявителю сего тов. Воробцову для препровождения в распоряжение военно-полевого суда III армии.
Председатель чрезвычайной комиссии по разгрузке мест заключения г. Перми М. Харитонов. Член: П. Малков. Секретарь Р. Лепсис. Ниже находится собственная подпись Воробцова: «Прошу выдать арестованных 9 человек т. Варанкину. Воробцов». 23 декабря 1918 г.» На обороте помещен следующий список: «Список № 24. Лиц, содержащихся под стражей в Пермском арестном доме и подлежащих отправлению в распоряжение военно-полевого суда по постановлению комиссии по разгрузке и эвакуации мест заключения г. Перми.
1. Епископ Феофан.
2. Окулов Виссарион Сидоров.
3. Банников Матвей Яковлевич.
4. Холмогоров [Колмагоров] Савва Тимофеевич.
5. Феофилов Михаил Зотиев.
6. Вотяков Василий Гурьянович.
7. Малявин Илья Киприянов.
8. Ружицкий Николай Лаврентьевич.
9. Новоселов Иван Андреевич.
Председатель комиссии М. Харитонов. Член П. Малков. Секретарь Р. Лепсис».
Сбоку расписка: «Означенных здесь арестованных в количестве 9 человек принял Н. Варанкин».
[18] ГАРФ, ф.9440, оп.1, д.2, л.9, 10.
[19] Месторасположение прорубей так описано в следственном деле: находились они «…на левом берегу реки Камы, против пивоваренного завода Чердынцева, стоящего на Монастырской улице, в квартале между Оханской и Сибирской улицами – поближе к последней. К указанному месту ведет с Монастырской улицы дорога, проложенная по довольно глубокой выемке между названным заводом и набережным сквером. Эта дорога, довольно круто спускаясь в сторону реки в косом направлении влево, пересекает по площадке полотно железной дороги между станциями Пермь 1-я и Пермь 2-я и далее в том же направлении, спускаясь к берегу реки более круто, доходит до выстроенного на льду зимнего здания мойки, расположенного от берега саженях в 30-и. Не доходя до железнодорожного полотна, по левую руку на значительно возвышенном месте, по-видимому насыпи, стоит небольшой домик железнодорожного сторожа. Пониже, на упомянутой площадке стоит будка переездного сторожа, а за ней вправо по берегу реки расположены холодные постройки — амбары и склады. Сказанный домик железнодорожного сторожа примыкает к углу усадьбы названного завода, обнесенной высоким досчатым забором — как со стороны Камы так и со стороны ведущей на нее дороги. Поодаль, саженях в 50 от мойки вверх по течению проложена зимняя дорога через Каму на противоположный ее берег, обставленная вехами. Место, где расположена мойка, производит, таким образом, впечатление глухого, закрытого со стороны города угла». (ГАРФ, ф.9440, оп.1, д.2, л. 48.)
[20] ГАРФ, ф.9440, оп.1, д.2, л.9, 9 (об).
[21] Польский М., протопресв. Новые мученики Российские. Ч. 2. — М., 1994. — С. 282-283.
[22] В исследуемых документах существуют разночтения относительно дня гибели епископа Феофана и убиенной с ним белогорской братии. Одни источники свидетельствуют, что они погибли 10/23 декабря, другие – 11/24 декабря 1918 г.
